Конец фильма ужасов

Завершено судебное разбирательство года: процесс над Кадрией Мизиновой, обвиненной в зверском убийстве 12-летней Ильнары Ягудиной. Молодая женщина, нанесшая почти пятьдесят ножевых ударов ребенку, сперва хладнокровно пересказывала следователям, как и почему устроила у себя дома резню. Потом придумала, что все это совершил другой человек, но она не скажет кто.

«Я все делаю ради детей»

В сентябре 2011 года в саратовских кафе появился глянцевый журнал с интервью известного бизнесмена Ильдара Ягудина, в котором он признавался: все, что я делаю в жизни, я делаю ради своих детей. Журнал верстался в августе, а к моменту его выхода из печати, 7 сентября, всему городу стало известно о совершенном накануне похищении его дочери, 12-летней Ильнары.

Днем 6 сентября девочка не вернулась вовремя из татарской гимназии. В половине одиннадцатого вечера родители обратились в полицию. Они показали СМС, присланное похитителями: «Если тебе дорога дочь собери до 18.00 три с половиной миллиона рублей. Как передать деньги сообщу позже, в милицию не сообщай, телефон на прослушке».

Утром стало известно, что в частном домовладении в Саратове по улице Большой Садовой найден обгоревший труп девочки. По горячим следам задержали главную подозреваемую, одну из жительниц домовладения, 23-летнюю Кадрию Мизинову, которую накануне видели в татарской гимназии вместе с Ильнарой.

Дым во дворе

Картину происшествия восстановили по уликам, свидетельским показаниям и признаниям подозреваемой. Кадрия давно выслеживала девочку, одноклассницу своей племянницы. 6 сентября она подъехала к татарской гимназии на такси и предложила Ильнаре покататься и попить чаю. Та охотно согласилась поехать «с хорошо знакомой тетей». Преступница привезла школьницу к себе в гости и взяла у нее телефон, с которого отправила СМС ее родителям. До вечера женщина и девочка общались, но около семи Ильнара стала беспокоиться и говорить, что ей пора домой. Кричать. Кадрия испугалась, что ее план не сработает, и от страха зверски зарезала ребенка. Утром она попыталась избавиться от улики: обложила тело досками во дворе своего дома и подожгла — практически на глазах у прохожих. В суде выступала свидетельница, которая в то утро шла на работу: «Я вижу — дым, а рядом женщина. Машет мне рукой: мол, я тут смотрю, все в порядке. Я еще ее поругала: ишь что придумала, во дворе возле дома жечь…»

Запредельная жестокость молодой женщины, которая всего за полгода до преступления сама впервые стала матерью, поражала и следователей, и журналистов. Слабым оправданием служило и то, что Кадрия сильно запуталась в финансовых делах: в течение нескольких месяцев до преступления она занимала у знакомых крупные суммы денег под ставку 1% в день. Возможно, деньги ей требовались для того, чтобы оплачивать адвокатов мужа: ее супруг Рамиль Рафиков в числе ОПГ «Заводские» попал за решетку летом 2011 года за разбойное нападение на ломбард «Золотко». В прессе появлялись слухи, что вместе с мужем Кадрия подсела на наркотики.

Женщина с каменным лицом

Спустя полгода — суд присяжных. Общественности наконец-то показали «ту самую Мизинову»: в застекленном «террариуме» в областном суде сидела полная круглощекая женщина и все время записывала что-то в блокнот. Ее лицо никогда не выражало эмоций: ни во время допроса матери убитой, но во время вынесения присяжными вердикта, — как у героинь японских фильмов ужасов.

С удивительно спокойным лицом она настаивала на своей невиновности: «Похитить Ягудину меня заставил один человек. Я передала ему девочку вечером, утром он сказал мне, что убил ее, сжег, а тело подбросил мне во двор. Имя человека я знаю, но не назову, я боюсь за своего ребенка, я же мать!»

Адвокатам приходилось оформлять в юридические термины эту странную позицию подзащитной. На протяжении всех заседаний они пытались выискивать слабые места в деле. Борис Черноморец мертвой хваткой вцеплялся в мелкие нестыковки дела (тут невольно вспоминается увлечение адвоката питбулями). Ставил под сомнение, что обнаруженный в доме Мизиновой нож мог стать орудием убийства: слишком широк. Обращал внимание, что на залитой кровью кухне эксперты обнаружили только кровь Мизиновой, а принадлежность крови на ноже не определить. Дело вместе с ним вел Валерий Анашкин — к слову, в финале он вышел из дела. До последнего момента сторона зашиты пыталась доказать, что Ильнару убивали организованной группой и тот, кто держал нож, ушел от ответственности.

Стратегия защиты потерпевших, которую вела Елена Левина, была так проста, что казалось, будто и нет никакой защиты. Идея умещалась в одной фразе: Мизинова должна быть осуждена на как можно больший срок. В мифических сообщников Ильдар Ягудин верить отказался. По его мнению, возможно, действиями Кадрии пытался руководить ее пребывающий в заключении супруг Рафиков. В любом случае, он верит, что теперь на свободе не осталось ни одного человека, виновного в гибели его дочери. Но полного удовлетворения он не ощутил ни когда присяжные вынесли Мизиновой обвинительный вердикт, ни когда прокурор попросил срок девятнадцать с половиной лет при максимальных двадцати. «Я бы хотел, чтобы ее казнили. Человек, забравший жизнь ребенка, должен отдать свою», — сказал он.

Разгадка?

До последних минут перед окончанием слушаний Борис Черноморец пытался сделать хоть что-то для своей подзащитной. Когда все средства были исчерпаны, он вынул последний козырь: ссылаясь на многочисленные противоречия в собственных показаниях Кадрии, он попросил отправить ее на повторную психолого-психиатрическую экспертизу. «Я себя сумасшедшей не считаю, но раз уж меня признали виновной, пусть проверят», — требовательно заявила Мизинова. Судья счел это излишним.

Что до многочисленных нестыковок в деле, алогичности поведения убийцы, возможно, ключ ко всем этим замкам лежит на самом видном месте. В характеристике Мизиновой с места учебы, из той же самой татарской гимназии, говорилось следующее: «Зарекомендовала себя как слабоуспевающий ученик, проблемы возникали в основных предметах». На этом в деле убийства маленькой доверчивой Ильнары можно поставить точку.

Анастасия Лухминская