Семейный портрет с убийством

Почему бытовые ссоры в благополучных с виду семьях все чаще приводят к трагедиям?

В криминальной хронике появился новый термин — «родственное убийство». В нашей области только за последние месяцы зафиксировано несколько случаев бытовых преступлений, когда жертвами становятся самые родные люди — члены собственной семьи.

Причем трагедии разыгрываются не в маргинальной среде, убийцами становятся совсем не те, кто злоупотребляет спиртными напитками и имеет на счету несколько судимостей. Как это ни ужасно, речь идет о людях, считавшихся до этого вполне нормальными и благополучными в социальном плане.

Реки родной крови

Среди самых громких преступлений нынешней зимы в Саратовской области — история о том, как 29 января в Ленинском районе Саратова женщина средних лет поссорилась на кухне со своей старой свекровью, в квартире которой она проживала вместе с мужем и ребенком. Скандалы у них возникали и раньше, хозяйка квартиры считала, что сноха все делает не так, как надо, а уж готовит вовсе безобразно. Жена хозяйкиного сына также отличалась крутым характером и не желала терпеть упреки молча, всегда огрызаясь в ответ. На этот раз обе рассерженные дамы нарушили границы всех приличий и перешли к драке, вцепившись друг другу в волосы. Победила относительная молодость — 44-летняя женщина повалила старуху на пол и задушила, упершись коленом в грудь. Затем победительница уговорила своего мужа — сына покойной — вместе с ней вывезти тело матери в заснеженное поле и там сжечь в лесопосадках. А затем еще и заявить в полицию о бесследном исчезновении старушки.

Месяцем раньше, в конце декабря, областной суд вынес приговор убитой горем 36-летней женщине из Ершова. Назначенное ей наказание — 9 лет лишения свободы она приняла как должное, даже не сделав попытки обжаловать приговор (такое в судебной практике встречается крайне редко). Сама себя она наказала гораздо страшнее — женщину судили за убийство собственного 14-летнего сына Кирилла. Причина семейной ссоры и на этот раз оказалась предельно банальной: мальчишка, достигнув трудного подросткового возраста, стал грубо разговаривать с матерью, мог обозвать ее нецензурным словом. В тот роковой день, несчастливого 13 сентября, он пришел домой вечером, когда мама укладывала спать младшую дочь, рожденную от второго мужа, девочке не было и трех лет в ту пору. Кирилл был раздражен тем, что деньги, которыми он пытался оплатить подключение интернета, почему-то не дошли по адресу. Теперь он стал требовать у матери еще триста рублей на Всемирную паутину. При этом прошел обутым в комнату, напугал малышку, которая стала громко плакать. Мама, отличавшаяся вспыльчивым характером, не сдержалась и ударила старшего сына рукой по голове. В знак протеста подросток послал ее подальше, ушел в свою комнату и начал демонстративно играть в компьютерную игру. Вскоре рядом с ним появилась мать и стала ругаться, требуя, чтобы он учил уроки, а не занимался чепухой. Вновь услышала в ответ мат, разъярилась окончательно и стала толкать сына-грубияна. Тот в долгу не остался. В ходе завязавшейся потасовки женщина схватила со стола в кухне нож, которым только что резала арбуз, и ткнула лезвием в грудь сына. Как оказалось, попала точно в сердце. Сообразив, что она совершила, отшвырнула проклятый нож, сунула сыну валидол под язык, вызвала «скорую помощь». Но все оказалось напрасным. Мальчишку не довезли до больницы, он умер в машине, на руках фельдшера, прожив всего семь минут после ранения, полученного от самого родного человека на свете — мамы.

Мама была потрясена случившимся и не могла связно отвечать на вопросы врачей и прибывших вслед за ними полицейских — лепетала что-то вроде «он упал и умер». Потом принялась бурно раскаиваться, признала свою вину, требовала, чтобы ее наказали как можно строже. Но вернуть Кирилла уже не было дано.

Третий случай произошел тоже в конце января, почти одновременно с первым из упомянутых. В Октябрьском районе Саратова муж поссорился с женой: у него было так заведено — предъявлять ей претензии по любому поводу. На этот раз, кажется, не понравилось, как она разобрала постель. Когда словесная перепалка достигла предельного накала и грозила перейти в рукопашную схватку. В дело вмешался 17-летний сын. Парень бросился на защиту матери и в конце концов схватился за кухонный нож. Хотел он того или нет, но получилось убийство — причем эксперты установили, что смерть 40-летнего мужчины наступила не от одного (что могло быть страшной случайностью, как в предыдущей истории), а от множества ножевых ранений, нанесенных ему разъяренным сыном-подростком.

Я назвал этот случай в последнюю очередь, потому, что в нем просматривается хоть какая-то логика — сын защищает мать. К тому же покойный отец, как сообщили в следственном отделе, где занимаются расследованием по уголовному делу, хотя и считался вполне благополучным в социальном отношении (не судим, не стоял на учете у нарколога, не привлекался к административной ответственности), все же имел некие черты домашнего тирана. Конечно, это ни в коей мере не может смягчить трагедию, но все же данная ситуация выглядит более объяснимой, чем две предыдущие. Там получается, что сноха прикончила свекровь из-за места на кухне, а мать лишила жизни своего сына из-за интернета.

Рвутся связи — гибнут люди

Хотелось бы еще раз отделить рассматриваемые мной случаи от типичного представления о «внутрисемейных» убийствах. Чаще всего под этим понимается поножовщина и драки со смертельным исходом в вечно пьяных семействах, где в алкогольном угаре кто угодно может убить кого угодно. Такие ситуации мы не рассматриваем, потому что они, увы! — уже перестали ужасать и даже удивлять сегодняшних россиян, получающих сведения об этом из СМИ. Противоположная сторона проблемы — убийства в семьях с повышенным достатком, там, где есть что делить. У нас подобный пример был пару лет назад, когда дочь заказала убийство своего отца и его молодой беременной жены, желая завладеть папиным бизнесом. В столицах же, по свидетельству экспертов-криминологов, заказные убийства родных вот уже несколько лет как стали подлинным бедствием. Причем не обязательно предметом криминальной дележки могут быть тещины бриллианты или отцовские миллиарды — к услугам киллера вполне могут прибегнуть с целью завладеть обычной квартирой. Примеров тому в интернете множество.

В наших случаях речь идет о семьях, пожалуй, немного недотягивающих до среднего уровня обеспеченности. Участники страшных событий старались заработать, но при этом жили трудно в материальном плане. Та же мать-убийца из Ершова постоянно подрабатывала то продавцом, то уборщицей, то мелкой служащей. Эта неспособность достичь желаемого уровня жизненного комфорта, своеобразное ощущение собственной социальной неполноценности вполне может стать катализатором разрушительных процессов, раздражителем, причиной агрессии. В этом отличие от представителей собственно  социального «дна», тех, кто уже не стремится к нормальной жизни и проявляет агрессию исключительно в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.

Главное, на что хотелось бы обратить внимание, — роль женщин в этих конфликтах. Женщины в семье, согласно традиционным представлениям, всегда играли роль хранительницы очага, а значит, своеобразного гаранта мира и спокойствия. То есть им природой предназначено усмирять конфликты, оберегать покой в доме. В наших примерах, наоборот, в двух случаях из трех женщины выступили инициаторами скандала и затем превратились в убийц. Жертвой в одном инциденте стала мать мужа, хотя бы по этому поводу заслуживавшая если не уважения, то снисходительного отношения к ее склочному нраву. В другом случае — страшно сказать, собственный ребенок, пусть даже и выросший. Можно заметить, что оба трагически погибших члена семьи — и бабушка, и подросток — не отличались ангельским характером. Вот тут-то и проявить бы женщине — жене и матери — мудрость, терпимость, понимание, добиться умиротворения. Но получилось наоборот. И финал оказался страшным. Тем самым обе женщины, ставшие преступницами, подтвердили свою несостоятельность в плане усмирения житейских бурь. Цена этого — жизни родных и их собственные искалеченные судьбы. 

Не менее интересно (если этот термин применим к столь жутким историям) роль мужчин в описываемых событиях. В одном случае, как мы уже знаем, именно мужчина-отец  стал как зачинщиком скандала, так в итоге и жертвой, погибнув от руки собственного сына. В других же случаях мужчинам — опять-таки по устоявшимся когда-то представлениям обязанным возглавлять семью — была отведена пассивная роль, с которой они согласились. Согласились, как оказалось, на беду.

В истории с убийством 14-летнего Кирилла за разгорающимся конфликтом матери и сына наблюдал отчим потерпевшего, нынешний муж той женщины, что теперь осуждена за убийство. По словам работников следствия, он человек очень мягкий по натуре, к жене и пасынку относился хорошо. И на этот раз сделал попытку погасить ссору, хотел увести мальчишку во двор, звал его вместе чинить сломавшийся велосипед. Пытался  увещевать и супругу, призывая ее к мирному разрешению семейных проблем. Но никто его не послушал — ни жена, ни пасынок-подросток. Не был он для них врагом, но, увы, не являлся и сколько-нибудь значимым авторитетом. Поэтому ничего не смог сделать для предотвращения беды.

В случае же с убийством свекрови снохой мужчина оказался вовсе частичным соучастником укрывательства преступления. Правда, по уголовному делу он теперь проходит как свидетель. Вернувшись домой с работы, муж и сын увидел на полу в кухне мертвое тело своей матери. Кто ее убил, было ясно — его жена. Следователь рассказывает, что в первую минуту человек ужаснулся и хотел позвонить в полицию, чтобы дать делу пусть неприятный для него, но все же законный ход. Однако супруга, обагрившая свои руки кровью старой женщины, оказалась сильнее своего мужа. Сначала она упросила его не  губить ее душу. А потом убедила, что надо замести следы преступления. Причем, в отличие от самого преступления, оказавшегося все же, по сути, спонтанным, действия по укрывательству отличались продуманностью и трезвым расчетом. Сначала тело покойной сожгли в поле, среди лесопосадок и брошенных строительных плит. Затем женщина заставила мужчину для верности заявить в полицию о том, что его мать бесследно исчезла — она считала, что так удастся отвести от себя подозрение. Оказалось наоборот, но роль мужчины получилась не просто пассивной, а скорее подсобной. Он простил жене убийство матери и даже помогал преступнице избежать ответственности. Грустно.

Наконец, обратимся к роли детей. Во всех случаях просматривается одна общая черта — неуважение к своим родителям (или, по крайней мере, к одному из них). Парень, убивший отца при защите матери от его нападок, явно не испытывал к нему горячих родственных чувств. Так же как подросток, погибший от руки матери, ни в грош ее не ставил и не считал нужным это скрывать. А что уж говорить о сыне, прятавшем и сжигавшем тело своей убитой матери, тут даже слова подобрать трудно.

Вот что, видимо, было главным в этих семейных трагедиях: не пороки и не криминальные наклонности их участников, а отсутствие в этих вполне благополучных с виду семьях единого авторитета, нравственного центра. Не пользовались старшие в этих семьях должным уважением. Поэтому так легко рвались связи и обрывалась жизнь.

Можно, конечно, вспомнить о необходимости семейной психологической помощи, о работе соответствующих центров и организаций, борющихся с домашним насилием. Только в наших историях это насилие прорвалось внезапно, без пристрелки и оказалось подготовленным всей предыдущей совместной жизнью. Вот что самое серьезное и самое пугающее.

Станислав Орленко