Море черного пиара

160 лет назад началась Крымская война, удивительно перекликающаяся с современностью

20 октября 1853 г. император НИКОЛАЙ I подписал Манифест о начале войны с Турцией. Это ознаменовало вхождение России в новый и крайне неоднозначный этап отечественной истории, упрощенно именуемый «Крымская война». Если Отечественная 1812 года, будучи наполнена теми же, а то и горшими зверствами и ужасами, в общественном сознании — война однозначно благородная, справедливая, то Крымской повезло куда меньше: у нас принято представлять ее исключительно в черном свете. В обоснование тому или просто для создания нужного фона и впечатления прилагается целый набор клише, уцелевших в мозгу со школьных времен: «техническая отсталость», «позорное поражение» и «позорный мир», «война кретинов с негодяями» (это — нежный лирик Федор ТЮТЧЕВ), а также нетленное ленинское: «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России».

Однако как историческое явление, как закономерный виток развития страны Крымская война куда масштабнее, шире, интереснее, чем это принято считать. Не надо отождествлять итоги этой войны лишь с падением героического Севастополя. Не секрет, что реалии 160-летней выдержки животрепещуще и жестоко перекликаются с тем, что стоит у нас на дворе в XXI века.

Перед схваткой тяжеловесов

Ко времени начала рассматриваемых событий в Европе вот уже почти 40 лет не было крупных войн. Подобное затишье означает, что новая буря неминуема: доказано всем ходом российской и мировой истории. Правда, не так давно, в 1848-1849 гг., по Европе прокатилась «Весна народов» — знаменитые революционные события практически во всех крупных государствах, ну а во Франции к власти пришел племянник великого дяди — НАПОЛЕОН III.

Как полагал знаменитый историк Евгений ТАРЛЕ, император Николай был убежден в том, что Старому Свету, потрепанному революциями, нужен хороший «куратор». Им, по мысли российского самодержца, должна была стать коалиция двух сверхдержав — сильнейшей сухопутной (России) и сильнейшей морской (Англии). Отечественные дипломаты вышли с соответствующими предложениями к британскому кабинету министров, однако последний счел подобный союз невыгодным. Напомним, Россия намеревалась утвердить свое тотальное влияние на Балканах, а также прибрать к рукам черноморские проливы, контролируемые Османской империей, и Константинополь; Британии доставались «всего лишь» Египет и Крит.

Очень скоро выяснилось, что Британии по пути скорее с Францией и Турцией, чем с Россией. План действий, лоббирование которого традиционно приписывают британскому политику Генри ПАЛЬМЕРСТОНУ, таков: от России отторгаются Крым и Кавказ (в пользу Османской империи), Финляндия (в пользу Швеции), Прибалтика (в пользу Пруссии), а также создается ряд буферных государств: восстановленное королевство Польское в Европе и — внимание! — «Черкессия» на Кавказе; во главе последней встает знаменитый бунтовщик ШАМИЛЬ. Суть этого плана в лучших традициях своего знаменитого родственника изложил Наполеон III: «Россия не европейская страна. Стоит ослабить ваши связи с Европой, и вы сами по себе начнете движение на Восток, чтобы вновь превратиться в азиатскую страну. Лишить вас Финляндии, балтийских земель, Польши и Крыма не составит труда». Очень мило и вполне в духе предшествующих и будущих нашествий.

Словом, в своих агрессивных намерениях стороны были достойны друг друга. Накануне столкновения государства вели себя примерно как боксеры перед громким титульным боем: никто не гнушался ни оскорблением, ни крикливым пиаром, ни откровенной ложью. В западных СМИ стали выходить материалы с «добрыми» карикатурами (и выходили всю войну): то мерзкого вида медведь-Николай I стоит в окружении виселиц, то ощипанная двуглавая ворона (каково?) убегает от двух британских миротворцев. Русские не отставали: «Вот в воинственном азарте//воевода Пальмерстон//поражает Русь на карте//указательным перстом…» — и далее тем же молодецким хореем знаменитейшая агитка того времени повествует о врагах, о «Боге, родине да царе». Похоже на наше время, правда?

Характерно, что официальный повод для начала войны был, как водится, самым что ни на есть богобоязненным и бескорыстным: православные и католические священники в Иерусалиме не поделили, кому владеть ключами от Вифлеемского храма. Дело дошло до драки, в ходе которой христианские бойцы-тяжеловесы пренебрегли целым рядом заповедей, в их числе «не убий»: в ходе волнений погибли несколько монахов. После такого поворота событий противоборствующие стороны обратились к третьей — к Османской империи, в чьем ведении на тот момент, собственно, и находился Иерусалим. Турки встали на сторону католиков, и отличный повод для гнева «батюшки-царя» был найден.

Впрочем, все, о чем шла речь выше, касалось только тончайшей прослойки людей образованных и осведомленных. Подавляющее большинство населения России имело о конфликте сторон и о грядущих военных действиях примерно вот такое представление: «В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой — салтан Махнут персидский; и что ни судят они, все неправильно…» Лучше великого драматурга ОСТРОВСКОГО устами одного из его персонажей, не скажешь.

Последующие события серьезно расширили познания простых русских людей и о географии, и о справедливости.

«Горящие туры»-1854/55

Самый знаменитый саратовский краевед за всю историю нашего региона Александр МИНХ, ветеран Крымской войны, писал так: «Кровавая борьба России с Турцией, Англией, Францией и Сардинией подняла всю нашу молодежь: со всех сторон, воодушевленные горячим патриотизмом, стремились молодые дворяне под царские знамена и штандарты…» В действующей армии Минх принял участие во многих сражениях различной степени бездарности и кровопролитности, включая знаменитую бойню на Черной речке.

Впрочем, бесславные сражения были впереди, а начиналось-то все с весьма удачных действий наших войск на Балканах (где основной урон армия понесла не от соперника, а от болезней и местных жриц любви, поголовно болеющих ЗППП). Потом последовал незабвенный разгром турок под Синопом, где адмирал НАХИМОВ показал Осман-паше, кто тут Павел, а кто паша. К сожалению, эта бесспорная и блистательная победа русского оружия, вызвавшая понятный национальный подъем в России, повлекла за собой стратегические неудачи. Так, в европейских странах резко осудили «царских агрессоров», мгновенно забыли о чудовищных зверствах турок на Балканах и поторопились на помощь османским страдальцам: 15 марта 1854 г. Британия и Франция объявили войну России. Что это означало? То, что наша страна ввязалась в войну ровно с половиной планеты: именно такой удельный вес на тогдашней геополитической карте мира имели Британская, Французская и Османская империи.

Этот размах заставляет предположить, что театр военных действий мог быть вовсе не так узок, как порой принято считать, и Крымом вовсе не ограничивался. Так оно и было: основными целями для атаки коалиции стали несколько крупных и крупнейших морских портов России: Архангельск на Балтийском море, Петропавловск на Тихом океане, Херсон, Одесса и Николаев на Черном, а также Петербург (!) — на Балтийском. О последнем чуть подробнее.

«Парни! Мы объявили войну врагу грубому и храброму. Если он встретится нам в море, вы знаете, как поступать. Если он укроется в порту — мы должны достать его и там», — с такими словами обратился к личному составу своей эскадры британский адмирал сэр Чарльз НЕПИР. Под его началом находился крупнейший на тот момент в мире паровой флот — 15 судов с 882 пушками и 8500 моряками на борту. Впрочем, ни о каком взятии Петербурга речи, разумеется, не шло: чтобы добраться до российской столицы, нужно было взять крепости Кронштадт и Свеаборг, а единственное, что удалось британцам, — это захватить крепость Бомарсунд на Аландских островах (ныне Финляндия) и взорвать местную церковь. Трогательная деталь: за противостоянием сторон наблюдали многочисленные «экстремальные туристы» на богатых частных яхтах. Любознательные господа и чувствительные дамы решительно требовали зрелищ, так как с хлебом (мясом, вином, деликатесами) у них и без того был полный порядок. Однако адмирал Непир, понукаемый депешами из адмиралтейства и требованиями перейти к фазе более активных действий, не сумел обеспечить зрелища и был отправлен в отставку. На следующий год балтийская страница Крымской войны имела продолжение, а в числе задач фигурировали высадка десанта в Выборге и уничтожение Кронштадта (фактически означающее взятие Питера). Однако русские держались стойко. Ключевые рубежи были удержаны, англичане и французы ретировались.

Аналогичные неудачи англичан на Белом море и Тихом океане (где на Камчатке окончилась позорным провалом попытка захвата англо-французским флотом крепости Петропавловск) привели к тому, что театр военных действий в Крымской войне сузился сначала до боевых действий только на Черном море, а потом и вовсе до штурма Севастополя. Согласитесь, для войны, затевавшейся с континентальным размахом и предполагавшей отчуждение колоссальных территорий, битва за один-единственный 40-тысячный город — масштаб как-то мелковат.

Даже если этот город — Севастополь.

Как «закопать» армию и откопать Трою

Писать одна тысяча первый текст о событиях той великой 349-дневной осады, о героизме всех участников севастопольской обороны — от адмирала Владимира КОРНИЛОВА и инженера Эдуарда ТОТЛЕБЕНА до женщин и детей, которые возводили знаменитые бастионы и рыли укрепления, смысла немного. Да и не уместятся даже самые крупные и яркие события той осады в небольшом тексте. Хотелось бы немного сместить акценты и вспомнить о том, на что принято списывать итоговое падение города.

Это прежде всего пресловутая отсталость отечественных военных технологий, да-да, вот это самое: паровой флот против парусного, передовое нарезное оружие против устаревшего гладкоствольного и т. д. Однако многие историки и военные эксперты сходятся в мысли, что вовсе не количественное преимущество союзников в нарезном оружии решило исход Крымской войны. Нарезные ружья, или «штуцеры», к слову, имелись и в российской армии. Но они не давали такого преимущества, как то принято считать. Достаточно сказать, что стрелкам из нарезных ружей требовалась огромное терпение: прежде чем выстрелить, солдату следовало произвести 23 операции. Для сравнения: на подготовку выстрела из гладкоствольного оружия требовалось вдвое меньше времени.

Можно последовательно проверять на аутентичность каждую из севастопольских мифологем, но это излишне. К сожалению, война была проиграна из-за тех особенностей российской действительности, которые правят бал и ныне. Так, из-за неистребимой тяги начальства к показухе и парадам в осажденном и обстреливаемом Севастополе солдаты и офицеры были приведены к присяге новому царю АЛЕКСАНДРУ II прямо под ядрами неприятеля, не считаясь с потерями. (Парады — это вообще отдельная тема: известно, что солдаты приводили ружья в негодность, расшатывая винты, чтобы с лязгом делать ружейные приемы на смотрах — это нравилось зрителям; ружейные стволы натирали до блеска кирпичом — так, что те истончались до жести и становились непригодными для ведения боевых действий. — Авт.)

Людей не щадили ни свои ни чужие, однако первенство в нанесении ущерба живой силе царской армии следует отдать отечественному интендантству, так сказать, бизнес-сообществу. Все-таки на войну шли миллионы и миллионы: «Весь мало-мальски смышленый люд заволновался. Всякий спешил как-нибудь поближе приютиться около пирога, чтоб нечто урвать, утаить, ушить, укроить, усчитать…» — это САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН с его мертвым саркастическим хватом. Поставщики, перекупщики, вся система чиновничества снизу доверху — все эти ловкие индивиды получали колоссальные прибыли. Один ушлый предприниматель по имени Генрих ШЛИМАН так разбогател, что сумел реализовать свою мечту о масштабных (и крайне дорогостоящих) занятиях археологией и в конечном итоге отрыл великую Трою и стал знаменит. Но Шлиман такой один, а подавляющее большинство тех, кто гнал в армию гнилые сухари, дрянной уголь, некачественный фураж, тухлую солонину, прославилось только чудовищным воровством.

В результате севастопольские «чудо-богатыри», которые молодецки бежали в атаку во множестве кинофильмов, выглядели принципиально иначе. Отличались землистым цветом лица, гнилыми зубами, существенным недостатком веса. Большая часть тех, кто сгинул при обороне Севастополя, пострадал не от клинка и пули, а от свирепых болезней, буквально выкашивавших гарнизон. Санитарные потери в 2-3 раза превышали боевые. Торжеству эпидемий способствовала милая привычка и осажденных, и осаждающих вываливать мусор, нечистоты и даже павший скот прямо в море (а не в специально оборудованные места). Однако союзники мыслили попрогрессивнее: не дружа с гигиеной, они дружили с прогрессом, и если русские все грузы таскали на себе, то англо-французы проложили железную дорогу и везли по ней не только боеприпасы и продовольствие, но и раненых.

И таких примеров, таких аргументов — море Черное. Главное все-таки состояло в том, что в составе коалиционных армий воевали добровольцы, а у нас — рекруты-крепостные. Крымская война, пусть и про­игранная по факту, в стратегическом аспекте точно так же пошла на пользу государству, как блистательный Синоп — во вред. Напомним, акценты в войне расставил Парижский конгресс 1856 г., согласно которому империя потеряла крошечный кусочек Бессарабии, согласилась на нейтрализацию Черного моря (то есть некоторое время не могла иметь там военных кораблей), зато получила назад Севастополь… и благотворные реформы Александра II. Разве это можно считать позорным поражением на фоне тех целей, что ставил перед войной «воевода Пальмерстон»?

Антон Краснов