«Злой доктор» Захарьин

«МК» в Саратове» разбирался, почему этот несправедливый диагноз-вердикт был вынесен современниками нашему земляку — одному из величайших медиков России

Каждый из нас хоть раз — в детстве ли, в зрелом ли возрасте, — читал рассказ КУПРИНА «Чудесный доктор», произведение тонкое и трогательное, как игрушка на новогодней елке. Собственно, «Чудесный доктор» сам сродни рождественскому чуду, зимней сказке: отчаявшийся человек, у которого голодают дети и умирает дочь, встречает некоего бородатого старика, который исцеляет ребенка и вдыхает новый импульс в жизнь этих несчастных людей: «С тех пор точно благодетельный ангел снизошел в нашу семью…» Конечно, благодетель был не ангел, не Дед Мороз даже, а всего лишь гениальный русский медик Николай ПИРОГОВ.

По иронии судьбы, и на сей раз отнюдь не чудесной, в том же 1897 г., когда был написан данный текст Куприна, и как раз зимой, в последние предрождественские дни, ушел из жизни человек, которого его современники за глаза именовали «злым доктором», «стяжателем», «реакционером» и т.д. Его никто не спас. Более того, он сам поставил себе диагноз, хладнокровно, с точностью едва ли не до часа определил время своей скорой кончины — и умер в указанный срок. То, что он не ошибся в своем диагнозе, неудивительно: 23 декабря 1897 г. из жизни ушел величайший врач-диагност, лучший терапевт России Григорий ЗАХАРЬИН. В Саратове, который, мягко говоря, не чужой «великому и ужасному» доктору Захарьину, о нем напоминает разве что мемориальная табличка на здании по адресу: Некрасова, 17, где некогда размещалась 1-я мужская гимназия Саратова: «Здесь в 1840-1847 годах учился выдающийся русский терапевт профессор Григорий Антонович Захарьин»…

«Сальные» шуточки времени

Этого человека по жизни постоянно сопровождали людские зависть и ненависть. Со своей стороны, он обладал достаточным количеством недостатков и странностей, чтобы подпитывать эти «добрые» чувства к себе. Так, согласно запискам саратовского обывателя ЖЕРЕБЦОВА (вошедшим в выпуск № 30 Саратовской ученой архивной комиссии от 1913 г.), гимназист Захарьин очень любил есть сальные свечки. Подобные кулинарные пристрастия, впрочем, могли обусловливаться объективными причинами: «Захарьин жил в страшной бедности, но родители из последних средств отдали его учиться в гимназию, и там он, при самых неблагоприятных условиях, шел блестяще», — высказывался все тот же бытописатель.

Позже, существенно преуспев в жизни и став лучшим терапевтом Москвы, Захарьин служил мишенью для сомнительных шуточек и анекдотов уже вследствие своего богатства. Про него говорили примерно в таком ключе: дескать, заедет к купчишке, перебьет окна и посуду, прихватит гонорар и был таков. В этом пренебрежительном отзыве, однако же, есть фактическое зерно. Так, приехав в дом московских купцов ХЛУДОВЫХ, где кто-то занемог, он устроил там форменный разгром: распорол перины, которые кишели паразитами, выбросил все продукты с кухни и из кладовых, а в довершение всего разбил своей огромной палкой все окна, которые не открывались годами, и впустил в дом свежий воздух. За это пухо-, перье- и воздухопускание он взял кругленькую сумму. Неудивительно, что прогрессивное общественное мнение и пресса наперебой упражнялись в остроумии…

Нельзя сказать, что по мере следования своему жизненному пути Григорий Антонович оброс большим количеством благожелателей. То, как относилось к нему подавляющее количество современников, иллюстрирует следующий факт, приписываемый последним годам жизни Г.А. Так, 20 октября 1894 г. в Крыму умер император АЛЕКСАНДР III, которого в либеральных кругах того времени титуловали не иначе как «тиран», «мракобес» и «душитель». Ряд «прогрессивных» СМИ, в том числе специализированных, немедленно набросился на Захарьина, принимавшего участие в лечении главы государства: дескать, а-а, пытался спасти душегуба и сатрапа?.. Особенно сильно источали яд коллеги по медицинскому цеху. Свободолюбивые же студенты Московского университета, где преподавал Захарьин, объявили ему бойкот по той же причине. А консервативные круги обвинили в смерти государя… правильно, того же Захарьина, и толпа черносотенцев попросту разгромила дом знаменитого профессора в Москве.

В то же самое время один из учеников Захарьина, понимавший в этической стороне медицины несколько больше, чем возмущенное большинство, высказался так: «Из писателей предпочитаю ТОЛСТОГО, из врачей — Захарьина».
Эти слова принадлежат выпускнику медфака 1884 г. Антону ЧЕХОВУ.

Профессор с палкой и персиками

Человек, вызывавший у современников столь бурные и противоречивые чувства, родился 8 (20) февраля 1829 г. в селе Вирга в одном из северных уездов Саратовской губернии. Будучи выпускником Саратовской гимназии, Захарьин уехал в Москву, где с отличием окончил медицинский факультет университета и продолжил обучение за границей — в клиниках Парижа и Берлина. Пройдя таким образом трехэтапное обучение, он приступил к преподаванию на медфаке альма-матер в 1862 г. 33-летний Григорий Антонович стал профессором, а еще через семь лет был назначен заведующим кафедрой факультетской терапии и директором терапевтической клиники медфака Московского императорского университета. Эти должности он совмещал в течение трех с половиной десятилетий.

Такова вкратце биография человека, вызывавшего праведный гнев и пламень московского врачебного сообщества и неприязнь большинства современников. Обычная, хоть и крайне успешная, преподавательская и научная карьера. Однако причины этого гнева, этой неприязни коренятся не в карьере, а в частной медицинской практике Захарьина.

Начнем с того, что сама манера общения с пациентом у Григория Антоновича отличалась, гм, большим своеобразием. С определенного момента знаменитый профессор пользовался колоссальной популярностью у купцов и иных небедных кругов населения. «Лечить недуги у Захарьина» — это был, как сейчас сказали бы, модный московский тренд тех лет, то есть последней трети XIX в. Захарьин создал новый метод расспроса больного — анамнез, который стал характерной чертой московской терапевтической школы, культивировавшей индивидуальный подход к больному. Порой это «индивидуальное» зерно выливалось в курьезные крайности.

Так, однажды к Григорию Антоновичу прибыл из Сибири богатый и весьма неоте­санный купец, который стал без стеснения рассказывать о своих сомнительных приключениях, приведших к недугу. Захарьин слушал, все больше хмурился, а потом взял свою знаменитую палку и принялся охаживать ею купца со словами: «Ах ты, скот! Если ты так будешь жить, как жил, то тебя должен каждый бить, да ты и помрешь, если не оставишь своих поганых обычаев!» После этого Захарьин дал ряд указаний по лечению, а купец клялся и божился, что все исполнит в точности. Незадачливого пациента сменила изысканная дама, с которой Захарьин заговорил на французском языке, усадил в кресло, в высшей степени деликатно расспросил и, дав точнейшие указания, проводил до дверей. «А если бы я с купцом был так же вежлив, как с этой дамой, он ничего не стал бы делать, а меня считал бы за дурака!» — неожиданно сказал он очевидцу этих сценок, профессору МИТРОПОЛЬСКОМУ.

Чем богаче и влиятельнее был пациент, чем большей суммой он мог оплатить услуги маститого специалиста, тем более эксцентричное поведение порой демонстрировал профессор. Так, он отказывался ехать к купцу ПРОХОРОВУ до тех пор, пока пациента вместе с кроватью не перенесли из спальни, находящейся на третьем этаже, на первый. Захарьин потребовал устлать лестницу дорогими коврами, а в прихожей поставить кресло и столик с хересом и персиками.

Все это можно было квалифицировать как чистейшей воды самодурство, если бы не одно «но». Примерно до середины XIX в. к медикам относились как к низшему обслуживающему персоналу типа уборщицы или дворника — «…на труд, советы и время которых смотрели легко и необязательно». Эти слова принадлежат ученику Захарьина, основоположнику отечественной гинекологии Владимиру СНЕГИРЁВУ. Несложно представить, как относились к врачам в домах состоятельных пациентов. Раздражительный, бескомпромиссный Захарьин был в корне не согласен с таким пренебрежительным отношением к людям его профессии: «Врач должен быть независим!..» Именно не желая поступиться своей независимостью, он отказался от должности лейб-медика (в данном случае — личного врача императора) и прилагающегося к ней солидного жалованья — предпочел зарабатывать частной практикой. Г.А. на личном примере демонстрировал, что труд и знания врача имеют немалую ценность, в том числе в денежном эквиваленте. В то время когда в обществе и в литературе тиражировался образ врача-бессребреника, такая жизненная позиция была крайне непопулярна.

Сам Захарьин крайне недоумевал, почему его заработки вызывают такую ненависть значительной части медицинского сообщества: ведь он никому своих услуг не навязывал, от богатых пациентов и без того не было отбою. Впрочем, ценность его советов и рекомендаций была общепризнанной: Г.А. лечил Льва Толстого, историка КЛЮЧЕВСКОГО, а уже упоминавшийся Чехов рекомендовал эксцентричного медика своему издателю СУВОРИНУ: «Он возьмет с Вас сто рублей, но Вам пользы minimum на тысячу. Советы его драгоценны…»

Робин Гуд от медицины

Григорий Антонович, в юности изрядно пострадавший от безденежья, и в зрелые годы отличался крайне умеренными потребностями и запросами (ковры, персики и херес купца Прохорова — это все-таки разовая акция воспитательного толка). Его именовали «реакционером» по той причине, что он не желал пользоваться новейшими достижениями прогресса — электричеством, телефоном и т.д. Получать большие деньги он, конечно, любил и считал это делом принципа, однако куда он направлял столь значительные средства?

Если, как сказали бы сейчас, отследить финансовые потоки, перенаправляемые Захарьиным, он, получается, ни больше ни меньше как Робин Гуд от медицины: забирал у богатых (вот у этих капризных купцов и их сдобных купчих с фальшивыми хворобами) и отдавал бедным. Причем делал это щедро. Так, все профессорское жалованье Г.А. до копейки шло на нужды студентов, за свой счет он отправлял молодых медиков на обучение за границу. В своем имении Куркино лечил крестьян — разумеется, бесплатно. Ни единой копейки не брал он и за лечение в своей факультетской терапевтической клинике, за тридцать лет превращенной Захарьиным в образцовое учреждение с европейской известностью. В родном селе Вирга (ныне — Пензенская область) он построил школу и амбулаторию для бедных пациентов, содержал аптеку и доктора с фельдшером. Просто умопомрачительную по тем временам сумму выделил на церковноприходские школы Саратовской и Пензенской губерний — 500 тыс. руб.! И что же?.. Передовое общество, врачи-бессребреники, широкие круги либеральной интеллигенции (которая потом в отнюдь не медицинском аспекте пойдет под нож, когда их мечты станут реальностью!) осудили Захарьина и тут: дескать, почему он поддерживает реакционное Министерство народного просвещения?

Справедливости ради следует отметить, что в своей тяге к большим заработкам Григорий Антонович иногда действительно перегибал палку (ту самую, которой он бил окна в купеческих домах). А его ординаторы, медики, не обладавшие и сотой долей компетенций и интеллекта своего учителя и патрона, получили в обществе прозвище «захарьиновские молодцы». Травля Захарьина достигла апогея в середине 90-х гг. XIX в., когда студенты-активисты (вовсю пользовавшиеся деньгами из фонда помощи нуждающимся студентам) потребовали удалить старого профессора из Московского университета.

С тяжелым сердцем он ушел на покой. Социум же продолжал считать его басно­словные гонорары и кипеть гневом…

Пожилой, угрюмый, давно и тяжело больной, ненавидимый человек — великий врач, гениальный диагност — о чем он думал, когда пришло к нему это тяжелое и кажущееся кому-то позорным одиночество? О голодной саратовской юности, когда он ел сальные свечи? О московских лекциях в университете, когда именно на него, быстро прославившегося молодого профессора, шли и шли студенты? О том, как дети этих студентов тридцатью годами позже устраивали ему обструкцию и требовали уделять больше внимания преподаванию, а не жирной, прибыльной, «стяжательской» частной практике? Кто знает. Ибо 23 декабря, в такой же предрождественский день, «злого доктора» Захарьина — великого медика, реформатора высшего медицинского образования, мецената — не стало. Но он оставил после себя подарок: на средства из тех самых «жирно-стяжательских» гонораров в Куркино была построена больница туберкулезного профиля, а ныне — московская городская клиническая больница № 3 имени Г. А. Захарьина.

В феврале будущего года Григорию Антоновичу исполняется 185 лет. Отличный повод снять с великого земляка маску «злого доктора»…

Антон Краснов