Благодетель бесприданниц и гроза ростовщиков

О похождениях балашовского купца ДЬЯКОВА по сей день ходят легенды

О купце Евгении ДЬЯКОВЕ я услышал случайно от своего знакомого. Он как-то рассказал семейное предание о том, что его прадед, родившийся в уездном городке Балашове в начале прошлого века, был… незаконнорожденным сыном этого купца. С тех пор якобы и появилась в семействе поденных работников коммерческая жилка, позволившая пра­внуку успешно заняться бизнесом.

— Никто не знает, правда ли это, — сказал Виталий. — Но балашовские старожилы всегда говорили, что у холостого Еньки Дьякова — купца первой гильдии, владельца тысячи десятин земли, скотопромышленника и зерноторговца, в городе была целая куча детей. Водилось за ним такое — давал бедным девушкам приданое. Правда, не просто так — в обмен на «право первой ночи».

Дом Дьякова во время недавней поездки в Балашов мне долго искать не пришлось. В этом великолепном одноэтажном особняке на улице Советской (бывшая Хоперская — одна из главных магистралей уездного города) сейчас располагается отдел местного краеведческого музея. Сам этот дом — памятник архитектуры, уникален своей историей. В этом году исполняется 110 лет со времени его постройки. Кто здесь только не побывал с 1917 г.! И полковая амбулатория, и уездная ЧК, и уком комсомола, и Дом Советов… Но все эти разрушители старого мира не тронули внутреннего убранства особняка, оно почти полностью сохранило старорежимный облик.

Любил купец Евгений Дьяков все красивое. Рядом с домом развалины конюшни внушительных размеров — говорят, там держали кровных красавцев-скакунов. В доме, по воспоминаниям родственников хозяина, имелась великолепная коллекция картин.

Запросы у купца первой гильдии были самые высокие. Балашовский краевед Татьяна ПЛАТОНОВА рассказала мне, что паркет и штофная обивка стен в его доме точно такие же, как во дворце светлейшего князя МЕНЬШИКОВА в Санкт-Петербурге. А великолепными изразцовыми каминами(см. фото внизу), которых в доме семь, полгода назад заинтересовались реставраторы из Питера. Один из них — Андрей РОДЕНКОВ, приезжавший в Балашов, в телефонном разговоре признался мне, что впервые видит подобное великолепие в российской глубинке, к тому же столь удаленной от финляндского города Або (ныне Турку), где эти изразцы делались по заказам и рассылались по всей империи.

А что же легенды? Сотрудники музея Наталья БАРАНОВА и Маргарита КАРАМЫШЕВА подтвердили: кроме архивных источников, сведения о причудах эксцентричного купца сохранились в основном в воспоминаниях старожилов, слышавших их от своих родителей и дедов.

— Говорят, что под этим домом целая сеть подземных ходов. Якобы по ним приходили в гости к купцу-благодетелю его избранницы из бедных семей, которых он щедро награждал за ночь любви. А по ночам здесь вроде бы скрипят половицы и слышатся вздохи — это бродит неуспокоившаяся душа хозяина, убитого в этом же доме в августе 1917 г. Преступление не раскрыли, но балашовцы были уверены: отомстил кто-то из ревнивых мужей осчастливленных Дьяковым бесприданниц.

Купец Евгений Дьяков всю жизнь оставался холостяком по убеждению. И когда строил этот дом — в ту пору ему было более сорока лет, даже не планировал в нем комнат для детей и для женщин. Но для любовных утех в просторных апартаментах всегда места хватало. Если вдруг на свадьбе бедняков выяснялось, что у невесты есть неплохое приданое, среди горожан ползли слухи: «Еньки Дьякова крестница!».

Имелись у него и другие способы знакомства с дамами из простонародья. Например, проехавшись по Троицкой базарной площади, он останавливал глаз на приглянувшейся торговке и покупал, не торгуясь… весь ее товар. Потом любезно приглашал в гости. Говорили, что особенно часто Евгений Михайлович обращал внимание на молочниц — они, как правило, выглядели под стать своему продукту: «кровь с молоком». В этих случаях флирт и следующее за ним рандеву обретали особый колорит. Горожане уверяли своих собеседников, что в купеческом особняке все купленное молоко выливалось в огромную ванну. Затем в эту белоснежную купель окунался хозяин дома — вместе с красоткой-молочницей. Любовь в молоке — что может быть приятнее!

Впрочем, на базарной площади Дьяков мог появиться и с другими целями. Иногда он устраивал рейды, направленные против тех, кто, по его мнению, нарушал правила честной торговли. Например, если продавцы расставляли горшки и кувшины на земле, а не на прилавке, Енька, не слезая с коня, их разбивал. Потом возмещал цену товара и разъяснял, что так торговать нельзя — пыль, грязь, антисанитария, покупатели могут пострадать. Вроде бы подобным же образом он поступал и с теми, кто искусственно завышал цены на продовольствие в неурожайные голодные годы — правда, каким образом компенсировал убытки, устная история умалчивает.

Вообще у беднейших обитателей Балашовского уезда о купце Дьякове сохранились самые добрые воспоминания. Согласно преданиям, он частенько устраивал, как сейчас говорят, благотворительные обеды для нищих и голодных: столы накрывали прямо во дворе его особняка, принимали всех, кто нуждался. При этом хозяин расхаживал между угощавшихся, спрашивал, хороша ли еда, и заодно узнавал последние городские новости, иначе говоря — сплетни. Так он выяснял, как идут дела — и торговые, и личные, у его конкурентов, балашовских купцов, а заодно наводил справки, кто из них занимается ростовщичеством и лихоимством, то есть наживается на чужих бедах. Если среди купеческого сословия таковые находились, Евгений Дьяков старался по мере своих возможностей их наказать. А возможности у него были немалые: купеческая династия Дьяковых играла большую роль в жизни города и уезда. Достаточно сказать, что последним городским головой в Балашове — с 1910 по 1917 г. — был Аркадий Павлович ДЬЯКОВ, двоюродный племянник Евгения Михайловича.

Сочувствуя и помогая неимущим, экстравагантный купец порой позволял себе позабавиться, подшучивая над представителями высших сословий. И не всегда такие шутки были совсем уж безобидными. Так, однажды осенью в Народном доме собрались сливки местного общества — там давали театральное представление. Евгений Дьяков на спектакле не присутствовал — то ли его забыли позвать, то ли накануне он с кем-то крупно повздорил.

Спектакль закончился в поздний час. Оживленно обмениваясь впечатлениями, господа во фраках и дамы в роскошных вечерних туалетах вышли на свежий воздух, намереваясь разъехаться по домам. Но — какой ужас! — у Народного дома не оказалось ни одного извозчика. После долгого ожидания стало ясно, что они по каким-то непонятным причинам и не появятся. Нарядной публике пришлось расходиться пешком по темным и грязным улицам, пачкая туфли и штиблеты, перепрыгивая в длинных платьях через лужи и недоумевая, что же произошло?

А произошло следующее. Незадолго до финала пьесы у парадного подъезда появился Евгений Дьяков и заплатил всем извозчикам, ожидавшим седоков, хорошую цену за то, чтобы они немедленно разъехались. Так он рассчитался с уездным бомондом за свою обиду.

Впрочем, балашовский купец не испытывал трепета и перед столичной знатью. Как-то прибыл он по своим торговым делам в Москву златоглавую и зашел пообедать в один из лучших ресторанов. Там сидела компания чиновников высоких рангов: догадавшись по одежде, что за соседним столом купец, да еще из провинции, они стали отпускать по его адресу колкости. Дескать, купчишка из захолустья, а туда же, в шикарный ресторан лезет, где порядочные люди обедают. Дьяков в перепалку вступать не стал, велел половому пригласить хозяина ресторана. Когда тот появился, спросил: «Сколько будет стоить пообедать здесь одному, без других посетителей?» Ресторатор изумился, потом наугад назвал крупную сумму. Дьяков молча выложил на стол вдвое больше денег, чем запросил хозяин заведения, и спесивых чиновников моментально выпроводили за двери.

Когда Евгений Михайлович рассказывал об этом эпизоде балашовским друзьям, те удивлялись — стоило ли входить в траты из-за каких-то пустозвонов? А он отвечал: должны столичные надутые индюки знать, что у русского купца есть честь и достоинство, он служит державе и унижать себя никому не позволит.

Что касается амурных похождений, то они всегда оставались важной частью ежедневного бытия купца первой гильдии. В итоге за свою любвеобильность он и поплатился.

Смерть пришла в роскошный особняк темной ночью 26 августа революционного 1917 г. Однако не классовая ненависть привела сюда мстителей. Они пришли ночью со стороны сада — возможно, приплыли на лодке по Хопру. Постучали в дверь главного крыльца, и к ним вышел сам хозяин — видимо, он кого-то ожидал, скорее всего, очередную бесприданницу, поэтому велел прислуге не беспокоиться. Прозвучал выстрел в упор. Яркая и насыщенная жизнь человека истинно русской широты души оборвалась, когда ему было 58 лет.

Могила Дьякова не сохранилось — Успенское кладбище, где его похоронили, застроено уже несколько десятилетий назад. Но осталась память балашовцев, для которых он стал легендарным историческим персонажем, гордостью их малой родины.

Станислав Орленко