Избитые и забытые

Шествие оппозиции в перестроечном Саратове остановили насилием

Всплеск политической активности саратовцев в последние дни и недели заставляет вспомнить времена не столь уж далёкие, но старательно стираемые ныне из памяти — годы печально знаменитой перестройки. В том числе и момент, когда Саратов, в ту пору прозванный демократами и плюралистами «заповедником застоя», заставил говорить о себе всю Советскую страну. 1 мая 1990 г. наш город стал символом беспредела «партократов и бюрократов», никак не желавших допускать в распадающийся СССР ту свободу, от которой мы сейчас так устали. 

 

Кто водится в тихом городе? 

Прогулки НАВАЛЬНОГО вывели на улицы сотни саратовцев в конце минувшего марта. Позже из-за этих прогулок у нас арестовали знаменитого оппозиционера Вячеслава МАЛЬЦЕВА. Дальнобойщики и таксисты устроили забастовку. Даже в День космонавтики у памятника Гагарину возник конфликт местных коммунистов с полицией. Небывало для нашего тихого Саратова, где народ не выходил толпами на улицы ни в августе 1991-го, ни даже в феврале и октябре 1917-го (исключением стал лишь митинг осенью 1905-го, вылившийся в еврейский погром). События на Болотной и Манежной у нас и вовсе не отозвались. Всегда ли так было? Нет, не всегда. 

«В Саратове — в самом центре России — зреет очаг насилия!»

Так написал в «Литературной газете» летом 1990 г. известнейший журналист Игорь ГАМАЮНОВ, уроженец села Питерка Саратовской области. Столь резкий тон прорезался в его публикации после поездки в родные волжские края, где ему подробно рассказали о том, что произошло в Саратове во время первомайской демонстрации 1990 г. Тогда на проспекте Ленина, ещё не переименованном в улицу Московскую, мирные демонстранты, поверившие горбачёвским лозунгам о гласности и демократии, оказались в железном кольце и были силой вытолканы по улице Горького вниз, к улице Кутякова, подальше от площади Революции (ныне Театральной), над которой реяли красные знамёна и звучали бравурные марши. На месте побоища, занявшего всего несколько минут, осталось множество потерянной обуви, сумок, кусков разорванной одежды и ещё куча растоптанных флагов и транспарантов с призывами к свободе и справедливости. 

Характерно, что в роли жандармов выступили не сотрудники милиции, а курсанты-четверокурсники училища внутренних войск — «дзержинки», командовал которыми, по воспоминаниям очевидцев, сам начальник училища в звании генерала. Будущие офицеры к тому времени имели опыт разгона митингов и демонстраций в Баку и Нагорном Карабахе, поэтому действовали вполне профессионально — жёстко и без лишнего шума. Их атаке подверглась колонна оппозиционеров, которых тогда называли «демократами» или «неформалами», численностью от 100 до 200 человек. Среди них было немало женщин, детей, пожилых людей — оказать сопротивление курсантам, опять же по воспоминаниям, пытались всего двое или трое мужчин. 

Тогда очень много говорили и писали — в газетах и на стендах вокруг «палатки протеста» у памятника Ленину — о десятках пострадавших, обращавшихся за медицинской помощью, о том, что в праздник трудящихся на улице пролилась кровь. Рассказывали, как толпу беспомощных и растерянных людей прижали к стене дома так, что затрещали кости, затем «дзержинцы» резко разомкнули строй, и женщины, старики, дети с криками попадали на асфальт, у кого-то оказалось разбито лицо, у кого-то сломана рука. По­явились десятки фотографий, сделанных во время столкновения, запечатлевших ужас и боль на лицах. 

Возмущению демократической общественности в Саратове и во всём СССР не было предела. Упомянутый журналист Гамаюнов написал целую серию статей в «Литературной газете», где упоминал о первомайском побоище и призывал покарать тех, кто его устроил (их, скажем сразу, так и не нашли). Чтобы понять это, важно учесть, на каком фоне проходил тот Первомай — последний в истории СССР праздник международной солидарности трудящихся, отмечаемый на официальном уровне, с обязательной для всех демонстрацией и партийно-советскими вождями на трибуне Мавзолея.

 

Освистанный генсек Горбачёв

Всего за полтора месяца до этого — 14 марта 1990 г. — 3-й съезд народных депутатов СССР отменил 6-ю статью Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС в советском обществе. Этому предшествовал самый многочисленный в истории СССР и России митинг на Манежной площади (тогда — площадь 50-летия Октября). Полмиллиона человек под стенами Кремля в один голос требовали — я был тому свидетелем: «Долой 6-ю!», «Привилегии партработников — долой!», «Политбюро — в отставку!» Именно на правящую в Советском Союзе партию возлагали вину за кровь, пролившуюся в Баку и Душанбе, Тбилиси и Фергане, Карабахе и Сумгаите. 

В такой обстановке руководство страны во главе с новоиспечённым президентом (он же — генсек КПСС) ГОРБАЧЁВЫМ разрешает выйти 1 мая на Красную площадь «альтернативной демонстрации демократических сил», которая проследует вслед за колоннами комсомольцев и передовых трудящихся, сохранивших верность идеям строительства коммунизма. К тому же было обещано, что праздник пройдёт без атрибутов КПСС.

Получился конфуз и позор. Когда люди, вступив на площадь, увидели Политбюро на Мавзолее и услышали знакомые оглушающие мелодии на тему «В коммунистической бригаде», «Партия — наш рулевой», «И Ленин такой молодой» — сейчас они умиляют, тогда от них тошнило — да ещё и наткнулись на усиленные наряды милиции, рассекающие «альтернативную» колонну на части, их охватила ярость.

Над Красной площадью разнеслись крики: «Позор!», «Долой ленинизм!», «Долой КПСС!» Их тут же подхватила многотысячная толпа. Над головами людей откуда-то появились  плакаты «Горбачёв, руки прочь от Советской власти!» и «Диктатор = Президент без выборов!».

Телевидение срочно оборвало трансляцию — позор Горбачёва и Политбюро в эфир не попал, страна не узнала о скандале. Ошеломлённый и оскорблённый первый (и последний) президент Советского Союза под оглушительный свист уходит с трибуны, за ним спешит убраться его свита. Теперь в интернете гуляют видеоролики, на которых запечатлён этот момент.

Здесь вам не Москва...

В те же самые минуты, когда в Москве на Красной площади освистывали Горбачёва, в Саратове курсанты силой вытесняли «демократов» с проспекта Ленина. Наш город оказался единственным (!) в СССР, где провели демонстрацию по-коммунистически, применив жёсткие меры к тем, кого не пожелали видеть на площади Революции. Вот что вспоминают участники тех событий.

Александр КОСЫГИН, полковник милиции в отставке, в 1990 г. — начальник УВД г. Саратова:

— Это была провокация, устроенная обкомом КПСС, к тому времени не имевшим уже никаких властных полномочий, но не желавшим подвергаться публичной обструкции со стороны «неформалов». Тогдашний начальник облУВД поддержал эту преступную затею — его, кстати, через полгода отстранили от должности. И в обкоме, и в облУВД знали, что я своих сотрудников на такое не пошлю, по­этому, не ставя меня в известность, обратились к начальнику «дзержинки» с просьбой натравить на беззащитных людей курсантов. Один из моих подчинённых передал мне по рации: «демократов бьют курсанты-«дзержинцы»! Сначала не поверил. Когда прибыл на место, всё было уже кончено. Я помчался на Бабушкин взвоз, куда ушла колонна оппозиции. Там жгли портреты Горбачёва и членов Политбюро, выкрикивали антипартийные и антиправительственные лозунги. Люди были в шоке от случившегося. Мою машину хотели сбросить вниз, к Волге. Я обратился к ним, объяснил, что это провокация, устроенная без моего ведома, обещал добиться наказания виновных. Меня послушали, потому что знали по прежним митингам.

Александр Михайлович убеждён, что причиной безобразной ситуации стало не­умение и нежелание тогдашней власти вступать в диалог с людьми, мыслящими вразрез с официальной идеологией. По его мнению, за прошедшие годы нынешняя власть так этому и не научилась.

Александр НИКИТИН, председатель правозащитного центра «Солидарность», шёл во главе колонны оппозиционеров:

— Над нами были флаги самых разных цветов — от красного до чёрного, и плакаты с лозунгами от «Боже, царя храни!» до «Анархия — мать порядка!». В колонне были все: социалисты, анархисты, монархисты, представители Демократического союза и демократической платформы КПСС. У главпочтамта нас остановил милицейский кордон. Сообщили, что мы должны пропустить вперёд колонну Ленинского района, идущую за нами, и двигаться в хвосте. Мы согласились. Перед входом на площадь у кинотеатра «Ударник» нам преградила дорогу шеренга курсантов. Офицер сказал, что мы должны свернуть на улицу Кутякова. Мои люди стали возмущаться. У меня был мегафон, я потребовал к себе начальство для объяснений: неподалёку стоял генерал-майор, как потом выяснилось, — начальник училища, но к нам не подходил. Пока мы препирались, появились ещё две шеренги курсантов — сбоку, с улицы Горького, и сзади, с проспекта Ленина. Мы оказались блокированы с трёх сторон. Генерал крикнул: «Пошли!» — и курсанты, крепкие ребята, стали мощно теснить нас к улице Кутякова. С моей шеи пытались сорвать мегафон, я стал задыхаться, потом красный рубец неделю не сходил с кожи. С нами был писатель Василий КОНДРАШОВ, он стал сопротивляться, ему порвали пиджак и рубашку. Потом он говорил, что его несколько раз сильно ударили и сломали руку. 

Александр Дмитриевич также отметил, что никто из пострадавших не писал заявлений о том, что подвергся насилию. В результате уголовное дело по организации массовых беспорядков возбудили против… самих избитых демонстрантов, правда, вскоре его прекратили. При горисполкоме создали независимую комиссию по расследованию обстоятельств случившегося, но поскольку две трети её членов были коммунистами, собраться не удалось ни разу «из-за отсутствия кворума». 

Екатерина ГОЛОВКИНА, психолог, тоже шла в той колонне:

— Мне было 18, я считала себя хиппи, политикой не интересовалась и пошла просто из интереса. У меня на плече сидела декоративная белая крыса — когда началась давка, я едва успела передать её подальше от гущи толпы. Рядом со мной громко кричала маленькая девочка на руках у матери, её тоже передавали через головы, чтобы ребёнка не раздавили. Я, как и многие, потеряла обувь. Когда нас отбросили по улице Горького, увидела среди курсантов своего приятеля. Босиком подбежала к нему и стала кричать обидные слова, меня всё это очень разозлило. Он молчал, но лицо у него было виноватое. 

Профессор Сергей ЗАМОГИЛЬНЫЙ пришёл на демонстрацию с маленькой дочерью — ему повезло, он оказался отсечённым от толпы и не попал под пресс:

— Тогда я понял, что в нашем государстве возможно всё, даже насилие в отношении людей, не представлявших никакой опасности. С высоты сегодняшнего дня такое решение вопроса с «чистотой» демонстраций выглядит просто диким.

 

«Не помню, был ли я там…»

Как я уже написал, 27 лет назад этот эпизод вызвал просто бурю негодования и лавину проклятий в адрес тогдашней власти. Но теперь, когда собирал материал для этой публикации, с удивлением убедился, что время способно залечить любые раны. Вот что мне довелось услышать от тогдашних борцов за свободу и демократию:

— Помню, что такое было, но не помню, был ли я там — в то время столько событий происходило… 

— Я там была, но у меня с памятью проблемы, поэтому рассказать ничего не могу…

— Мы были романтиками и не догадывались, что по нашим головам к власти идут нечистоплотные люди, поэтому чувствуем вину за всякие демонстрации… 

Даже фотографию удалось найти всего одну — остальные то ли потеряны, то ли надёжно спрятаны. 

В годы перестройки многим хотелось выглядеть «жертвами кровавого советского режима». Сегодня же, когда этот «режим» считается золотым веком человечества и самым лучшим временем в истории России, его ниспровергатели предпочитают не вспоминать своё бурное прошлое. Как после гражданской войны, когда выяснилось, что на самом деле все были за красных…

 

Автор: Станислав Орленко

фото Из архива Сергея Замогильного