«Не верьте тем, кто в вас не верит»

Жизненные рецепты от красивой и умной блондинки оперной дивы Дарьи Коваленко

Русская звезда итальянской сцены и внешне похожа на нежную Джильду, в партии которой певица совсем недавно блистала на саратовской сцене. Великое творение Верди «Риголетто» было показано в рамках Собиновского фестиваля, название которого «Образы Италии».  Выбор приглашённой звезды на эту роль был как нельзя более точен — Италия для Даши почти что вторая артистическая родина.

 

— Даша, вы солистка оперных театров в Генуе и Неаполе. Стало быть, родились под счастливой звездой?

— Мне кажется (пусть это прозвучит и немного нескромно), я сама создаю свои звёзды.

— А доказательства этого высказывания есть?

— Конечно, я родилась в отнюдь не обеспеченной семье и в ранней юности даже вынуждена была продавать цветы. Так что я цветочница по своей первой профессии. (Улыбается. — С. Д.)

— А были и другие профессии?

— Да, я выпускница Финансовой академии, так что у меня хорошие математические мозги… несмотря на то, что я блондинка. (Смеётся. — С. Д.)

— Умной и красивой блондинке часто приходится доказывать, что она не только красивая?

— Настолько часто, что одно время я даже думала перекраситься в какой-то менее раздражающий и обескураживающий окружающих тон.

— Красота это не только свет, но и тьма. Вы ощущаете в себе тьму?

— Скорее я ежедневно учусь её принимать, ведь она — часть моей человеческой и творческой природы. Было бы ложью утверждать, что во мне её нет. Наверное, тьмы не было лишь в святых, а я отнюдь не святая.

— Вы поёте на итальянском с такой страстью, словно это ваш родной язык.

— Я выучила итальянский, потому что убедительно и искренне петь можно, только думая на том языке, на котором поёшь. 

— Ваши любимые стихи?

— Пожалуй, поэзия — это то, к чему я только сейчас начала приходить по-настоящему. Совсем ещё недавно я считала поэзию чем-то слишком тонким, слишком уязвимым, слишком воздушным и рафинированным для себя.

А итальянские друзья часто дарят букеты роскошных цветов и томики своего национального гения ПЕТРАРКИ. И я начала читать его на языке оригинала. И погрузилась в чудо. Поэзия — это, наверное, то, что всегда надо читать только на языке оригинала.

— Что для вас, русской певицы, Италия?

— Это страна, где живёт сердце музыки. Италия — это колыбель оперы. Это что-то невиданное по красоте и гармоничности. И ещё это страна, где очень-очень важно быть сверхъестественно прекрасной на сцене, потому что это страна, где поют все! Все! Наверное, в самом итальянском воздухе разлито некое волшебство. Однажды в Неаполе я услышала, как поют рыбаки. И я подумала: боже мой, так ведь это просто готовый контракт с «Ковент-Гарден». Или «Метрополитен-опера».

— Что для вас любовь?

— Это очень мощная сила, которой люди делятся друг с другом и миром. Любовь ведь явление много шире, чем чувство между любовниками.

— Чего в жизни вы страшитесь?

— На сегодняшний день, наверное, уже ничего. Я прошла испытание бедностью, прошла через тиски очень тяжкой болезни — в детстве мне ставили едва ли не смертный приговор. И конечно, самое главное — я знаю, что такое безумная любовь, когда утрачиваешь её и проходишь через состояние, близкое к смерти…

— Стив ДЖОБС сказал однажды, что смерть едва ли не лучшее изобретение жизни. Как вы воспринимаете это высказывание?

— Наверное, эта фраза очень в духе Джобса. Что-то в этой экстравагантности есть. А почему бы и нет?

— Как, по-вашему, готовы ли вы на такую жертву, как Джильда, партию которой вы столь убедительно спели?

— Думаю, что я, нынешняя, та, которой  себя знаю, нет, на такую жертву однозначно не готова. Но это сейчас, сиюминутно. Кто знает, что я буду чувствовать завтра. Я ведь живу, изменяюсь, переливаюсь, сияю. Сегодня я одна, завтра — другая.

— Кто для вас ваша одиннадцатилетняя дочь — друг, главный духовный цензор, ваше альтер эго?

— Моя девочка Дева по гороскопу, так что она для меня, Скорпиона, — мой главнокомандующий. А если серьёзно, я её обожаю, конечно. И она для меня всё. После её рождения у меня изменился, преобразился голос. Был приятный такой сияющий, милый голосок, а дочь подарила мне его глубину,  тайну. Его сияние, простор! Новая я началась после её рождения.

— Что обязательно должно идти рука об руку с талантом?

— Трудолюбие, конечно. Талант ничто без труда. Любой талант.

— Вам довелось плотно общаться с великими женщинами — Галиной ВИШНЕВСКОЙ и Монсеррат КАБАЛЬЕ. Поделитесь впечатлениями об оперных дивах.

— Они грандиозны! Каждая по-своему. А мне действительно несказанно повезло, что выпала эта честь. Я была у Вишневской дома, мы слушали пластинки, беседовали. Ну что тут скажешь — такие гранд-дамы искусства одаряют тебя на годы вперёд. Просто находиться рядом с такой личностью, видеть её пластику, слушать голос — уже самое масштабное обучение, какое только можно вообразить. С великой итальянкой тоже существует своя история. Я не победила на конкурсе имени Кабалье, но пришла на её мастер-класс. Она выслушала моё пение и сказала: «А почему вы не участвуете в моём конкурсе? Я бы хотела видеть вас на нём». Чтобы не подставлять под горячую руку примы её профессиональное окружение, тех, кто решительно отсеял меня, я вежливо сказала: «О, нет, я участвую...» Кабалье принадлежит абсолютно гениальная фраза: петь надо сердцем. Если не поёт сердце, ничего не будет. Одни связки, даже самые одарённые, никогда не заставят оперный зал плакать и радоваться.

— Театральный мир не только пленителен, но часто чрезвычайно жесток. Вам приходилось сталкиваться со, скажем так, прямыми выстрелами зависти?

— Увы. На одном престижном вокальном конкурсе, к примеру, у меня однажды пропало платье, в котором предстояло выступать.

— И что же вы?!

— Сидела и плакала. Выступление оказалось сорвано. Зависть, увы, часть театрального мира.

— Вы не похожи на часто плачущую девушку.

— Я и впрямь редко плачу, но да, мне везёт. Слёзы сменяются улыбками, когда я не прошла в ГИТИС, ко мне, плачущей, подошёл мой будущий учитель и спросил: «Ты чего плачешь?» — «Не прошла!» — прорыдала я в ответ. — «Пойдём ко мне на курс», — предложил он. Вот это, наверное, и есть везение — когда мимо тебя, плачущей, пройдёт тот, кто в тебя поверит.

— А вам приходилось отказываться от  ролей в масштабных оперных постановках в силу того, что они не соответствовали вашим эстетическим идеалам?

— Да, подобное несколько раз происходило. Видите ли, меня чрезвычайно настораживает складывающаяся в сегодняшнем мире тенденция к превращению оперы во что-то вроде… фаст-фуда. Во что-то примитивно-развлекательное, удобоваримое, необременительное. Опера — величайшее из искусств. Это элитное искусство, которое нельзя, больше того, удручающе и опасно превращать в объект массовой культуры. Во что-то простенькое. Опера — это своего рода антипопса.

И дело тут даже не в пресловутой обнажёнке, до которой падки иные режиссёры. Суть в том, что опера не просто проигрывает, она утрачивает саму себя без красоты и большого стиля, без одухотворённости, без философии.

Моя уважаемая маэстро, итальянка, с которой я работаю, когда-то была занята в «Золотом петушке». Она исполняла партию Шамаханской царицы. То есть певица символизировала собой самую сладчайшую из мужских иллюзий и при этом соблазнительно и дерзко парила на сцене топлес. Несколько десятилетий назад это само по себе было событием, но — принципиальный момент — топлес создавалось тогдашним режиссёром не из-за нагой груди, а в контексте оперной сказки. Когда спектакль строится от музыки величайших композиторов, результат один, а когда постановка делается исключительно под амбиции режиссёров, часто не имеющих никакого отношения ни к музыке ни к либретто спектакля, результат совсем другой. 

Да, я отказывалась от некоторых профессиональных предложений, потому что для меня важнее всего не утратить доверия к самой себе, выиграть в какой-то частности, то есть прозвучать в модном спектакле и утратить уважение к себе — более чем печально. Я вовсе не ханжа. Можно и раздеться на сцене, когда эротичность мизансцены играет на спектакль в целом. А просто в вульгарности ради потребы петь совсем не хочется.

— С изумлением узнала, что вы умеете играть на скрипке.

— Скрипка — сложный инструмент, а для того, чтобы чего-то добиться в моей профессии, нужно очень много знать и уметь. И никогда не обращать внимание на скептиков. Всегда найдутся те, кто скажут тебе: ты не такая, ты для этого не подходишь, — верьте лишь своему сердцу и творческой интуиции.

— Вы участница и победительница многих престижных европейских конкурсов. Надо полгать, у вас хороший импресарио.

— На конкурс я пришла с улицы. Мы отдыхали семьёй в Италии, и я решила участвовать. Купила себе платье и пришла. И победила. На родине в тот период на мне поставили крест, мол, старая я уже для начала оперной карьеры.

— И сколько на тот период лет было «старой»?

— Двадцать с каким-то хвостом. Здесь, на сцене другой отсчёт времени. Здесь важно всегда быть юной на уровне сияния глаз, свежести связок. Никакой ботокс эту оперную молодость не создаст.

— У вас есть секреты собственной молодости? 

— Я много работаю над собой. Питание. Образ мыслей. Духовные практики, самое трудное — изменять мышление. 

— Трудно было выступать на Собиновском фестивале?

— Трудно. И дело даже не в отсутствии репетиций, а в том, чтобы соответствовать уровню ожиданий, не только зрителей — сценических партнёров. Я не заблуждаюсь и вполне понимаю, как сложно живётся всем творческим людям, талантливым людям вне столичных городов. Как много им приходится работать за гонорары, увы, не сопоставимые со столичными. И я понимаю скепсис своих партнёров — ну, что она, приехавшая звёздочка может показать нам такого, чего бы мы не умели. Я должна стать истинной Джильдой — чтобы меня не осуждали за мою звёздность. 

— Как вы воспринимаете своё имя?

— Дарья я расшифровываю как дар. Хочется быть подарком для кого-то, кому мой голос может подарить светлые эмоции. Сейчас жестокое время. А если допустить мысль, что в театр забрёл человек, который устал от жизни… У нас, артистов, есть ведь счастливый шанс спасать сердца. Так что мы немного доктора.

— А драматической актрисой вам стать никогда не хотелось?

— О, однажды я сыграла у великого МИРЗОЕВА в «Женитьбе». Агафьей Тихоновной я уже побывала, и этот опыт со мной… Драматическая актриса… А ведь оперная актриса и есть драматическая актриса, которая к тому же поёт.

— Есть знаменитое высказывание: другу нельзя говорить того, что не должен узнать враг. Как вы это воспринимаете?

— Плохо. Я против друзей, похожих на врагов. И я против отношений с прищуром подозрения!

— О чём в театральном мире будут говорить всегда?

— О том же, что и в мире вокруг, о любви, ненависти, удаче и неудаче, смысле жизни.

— У меня есть для вас личный подарок. Подарок — впечатление от вашей роли:

Ваш голос прилетел издалека,

В нём свет луны и женская тоска.

И боль, и сладость, и надежда 

в нём слились.

Вы — ангел, Даша.

К вам из-за кулис хотелось нам 

пробраться и молчать

И — ждать мгновения, 

и сладостно внимать.

О, голос! Он всегда портрет души

И — тайна ауры. Мгновение любви.

Спасибо вам за Джильду!

С вами мы переживали чудо красоты.

— Господи, а можно, я поплачу?! Прямо сейчас? Счастливыми слезами! Значит, у меня всё получилось! Значит, я смогла поделиться своими эмоциями!

 

Автор: Светлана Дементьева

Фото: Владимир Дементьев