«Мой новый год наступает 21 декабря»

И в этой острохарактерной, сравнительно небольшой роли Пантелеева царствовала. Маленькая женщина на фоне огромной страны. Огромной революции, разрухи и беды…

Накануне Нового года мы встретились с замечательной актрисой и пообщались о жизни, любви и Театре, конечно.

— Нина Фёдоровна, а вы ещё в детстве поняли, что хотите стать актрисой?

— В детстве ходила в драматический кружок. Там меня и разглядели и в Саратов, в студию к КИСЕЛЁВУ командировали. Сказали, что я самая что ни на есть травести. К тому времени я прочитала книгу ЯКОВЛЕВА о травести и знала, что это такое.

Но до того, как попасть в Саратов, в киселёвскую студию, я много чем занималась — и фотографированием, и туризмом, спортом… На мой взгляд, дети всегда должны иметь множество вариантов своей судьбы. Мне родители их предоставляли.

— А вы папина или мамина дочка?

— Папина. Мама умерла очень рано. Мне было всего лишь двадцать лет, когда она ушла. Так что многие годы моей взрослой, сознательной жизни, моя юность и зрелость тоже — это папа. Мы с ним много чего выдумывали. И на охоту, и на рыбалку вместе ходили…

— Вы мальчишницей, стало быть, росли?

— Точно. У меня есть старшая сестра, и папа хотел сына. А мама позже призналась, что все девять месяцев молилась о дочке. Она хотела, чтобы у её старшей дочери была сестрёнка. И мама всё угадала — мы с сестрой очень близки. Мы, что называется, дышать друг без друга не можем. Оля живёт далеко от Саратова, в Татарстане. В юности она училась в СГУ, на химфаке, потом работала младшим научным сотрудником. Сейчас она на пенсии, у неё великолепные дети — сын и дочь. У них, моих родных, слава богу, всё хорошо… Мы встречаемся лично довольно редко, но расстояния, они ведь совсем не разделяют, когда есть любовь…

— Какой у вас характер?

— Папин! С одной стороны, я открытая и добродушная, а с другой — оголённый нерв. Папа был вспыльчивым человеком. И, как и почти все вспыльчивые, мгновенно отходчивый. Мама в такие эмоциональные мгновения говорила и про него и про меня: налетело!!! А потом: ну, сошло!

— Нина Фёдоровна, вы интонацией нарисовали сейчас портрет этой простой и сердечной женщины. Когда вижу вас на сцене, у меня создаётся впечатление, что вы наслаждаетесь, что вам хорошо. Это правда или вы столь виртуозно «притворяетесь»?

— Я очень стараюсь, чтобы это было правдой. Знаете, давным-давно Олег БАЛАКИН, великолепный актёр, работавший когда-то у нас в ТЮЗе, открыл мне, тогда ещё юной, одну тайну. «У нас удивительная профессия, — сказал он, — ты можешь сказать со сцены при сотне свидетелей всё, что думаешь обо мне… и о других… и о мире, и тебе за это ничего не будет!»

Я запомнила балакинское откровение на всю жизнь. Мы ведь и впрямь часто озвучиваем свои собственные мысли, обёрнутые в чужие слова. И это делает нашу профессию в какой-то мере единственной. 

— А как быть с многовековыми утверждениями о греховности именно этой профессии, о заигрывании с тонкими мирами?

— О, и на этот вопрос однажды получила ответ. Я задала его когда-то священнику отцу Евгению, большому другу Анатолия КАТЦА. И отец Евгений сказал мне: «Ты что, в Бога не веришь?» Я опешила: «Почему не верю?! Верю». А отец Евгений развил свою мысль: «Так ведь без Его ведома ни один волос не упадёт с головы твоей. Ты полагаешь, что вне Его воли на своём месте появилась? Значит, Им ты сюда и приставлена. Делай своё дело и на любом месте оставайся человеком».

— «Неси свой крест и веруй»…

— Да, да. В самые тяжкие минуты жизни я всегда говорила себе: и это пройдёт. Так что кольцо СОЛОМОНА всегда на моей руке.

— Красивый образ. Скажите, а у вас есть некие реальные сокровенные украшения, которые вы связываете с тем или иным спектаклем, — браслет, серьги например?

— Нет и никогда не было. Моя единственная заветная вещь — это христианский крест, который Анатолий Иосифович привёз для меня из Иерусалима и освятил у гроба Господня. Это то, что я ношу всегда.

— Ваш сын — внук выдающегося пианиста, поэтому следующий вопрос я просто не могу не задать: какова она, музыка вашей жизни?

— ШОСТАКОВИЧ, РАХМАНИНОВ. Рахманинов — самый любимый. Мне кажется, в его произведениях такая щемящая и очень русская нота. Рахманинов — как прямое попадание в душу. ШНИТКЕ мне тоже интересен. Шнитке для меня — это особенная планета, на которой и страшно, и непонятно, и красиво, и захватывающе.

— А в поэзии что вам близко?

— Серебряный век. ГУМИЛЁВ, МАНДЕЛЬШТАМ, ЦВЕТАЕВА.

— «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были». О ком из ушедших вспоминаете сегодня с особой любовью?

— О папе. Он был добрым и интеллигентным. Интеллигентность — невероятная черта, не зависящая от образования. Папы не хватает в жизни. Многих сейчас не хватает. Отца Евгения часто вспоминаю, судьба подарила мне много встреч с ним. Вот ещё одна фраза его мне запомнилась: не хочешь — не делай, а делаешь — не проси благодарности! Великолепно, правда? От многого ограждает и со многим примиряет. Мудрый был человек, добрый. И абсолютно неханжеский — ещё одна редкостная черта.

— А у вас есть личное правило в жизни, которому стараетесь следовать?

— «Не поступай с другими так, как бы ты не хотел, чтобы поступили с тобой». Правило из Книги книг. Следовать его простоте, конечно, трудно.

— Давно хотела спросить: есть ли роль, по которой грустит душа? Роль, которая осталась несыгранной?

— Вот представьте себе — нет! В детстве, в юности мне представлялось пределом желаний сыграть Маленького Принца. Это была моя золотая мечта.

— И что же?

— Мечта исполнилась. Я сыграла Принца в дипломном спектакле! Представляете, какое безобразие?! Дипломный спектакль обобрал меня на жизнь вперёд! Мне стало не о чем мечтать!

— А что для вас сейчас главное творение ЭКЗЮПЕРИ?

— Философская притча. Бездонный колодец, из которого можно черпать и черпать, с каждым годом, при каждом очередном прочтении находя новые оттенки и краски, и смыслы.

— Можете перечислить любимые роли?

— Ни за что на свете! Не хочу обидеть ни одного мальчишку и ни одну девчонку, и ни одну бабушку и дедушку, которых сыграла!

— В «Сказке о потерянном времени» вы играете злого волшебника. Каково это?

— Это нормально и правильно — говорить со сцены детского театра, что в мире есть зло. Дети не должны заблуждаться, что его нет! Оно есть, и ещё какое опасное!

— Вы занимаетесь в театральной студии с детьми как педагог. Что для вас эта работа?

— Это ответственная радость! Дети… они невероятные! Они верят в игру и по своей самой природе понимают её законы. Они, в силу своей природной открытости и незашлакованности бытом, тягостью, проблемами, буквально фонтанируют творчеством.

Лично свою задачу я вижу в том, чтобы, благодаря своим личным, педагогическим возможностям научить наших, театральных детей идти от внутреннего к внешнему и не только брать и потреблять эмоции, но и щедро отдавать их. Чем больше отдаёшь, тем больше к тебе возвращается — это правило железно работает в театре.

— Нина Фёдоровна, а вам нравится современный театр — я имею ввиду не только ваш родной театр, но театр как явление?

— Нет, не нравится. Театр практически перестал говорить о душе. А это его главное предназначение.

— Актёры — люди, вследствие их профессии, вольно или невольно открывающие порталы и тропы в иные миры. Скажите, а в миру, вне театра, с вами случались некие волшебные истории?

— Мне кажется, они постоянно со мной случаются, эти маленькие, бытовые чудеса. Мне сны снятся, помогающие и много чего объясняющие. Бабушка иногда во сне меня будит: померяй давление. Просыпаюсь, меряю и пью таблетку. Зря бабушка меня ещё ни разу не поднимала!

А из больших, особенных чудес знаете, что вспомнилось? Когда я только начала работать в ТЮЗе, театр выехал на гастроли в Питер. Надо было принять одно решение — значимое для всей моей жизни. Я мучилась, терзалась, ни о чём не могла думать, кроме этого. И я зашла в какой-то храм, в какой, не помню. И были песнопения. Не знаю, что за музыка звучала. Но она звучала ТАК, что со мною начало что-то происходить. Я стояла и слушала. А потом выскочила из храма. Не помню, даже не могу точно пересказать сейчас, что со мной было. Слёзы лились. Бог через музыку говорил со мной… И он словно подсказал мне, что делать: я приняла решение, которое принесло в мою жизнь счастье.

— Слушайте, у меня мурашки по коже побежали от вашей истории. Как славно, что вы её рассказали! Сейчас ведь стоят волшебные дни, предшествующие православному Рождеству. А католический мир Рождество только что отметил. И мой следующий вопрос — о волшебстве зимы. Любите это время года?

— Да, я люблю зиму. Но не городскую, а деревенскую. Когда снег. Много снега. И печка трещит. И кот около неё жмурит глаза. Зима — это когда всё вокруг простое и открытое. И ясное по контуру.

— Вам удаётся сейчас пережить и прочувствовать деревенскую зиму?

— Да, когда я приезжаю в Красный Яр — деревню, где родилась.

— В эти предновогодние дни у вас есть какой-то обычай, ритуал, которому всегда следуете?

— На свой день рождения, почти за две недели до Нового года, я всегда ставлю ёлку или сосновые ветки. Именно под день рождения ставлю ёлку, потому что наступает мой личный Новый год.

— Тот, кто родился в мае или августе, такой роскоши себе позволить не может, а вы красиво устроились!

— Ну да. Я вот уже сегодня нарядила сосновые ветки. Смотрю и радуюсь.

— Что вы поняли про жизнь?

— Что жизнь ни капельки не скучна. Трудна, порой да, трудна. Но не скучна. И каждый новый год, начинающийся лично для меня с запаха хвои и мандаринов, обязательно принесёт хотя бы чуточку, капельку счастья.

Автор: Светлана Деметьева

из архива тюза